IV. Полоса раздумий.

Большими торжествами сопровождалось моё возвращение домой. В г. Бежецк за мной прислали специальную повозку. Я увидел в здравии и мире своих родителей. Пошли приветствия и поздравления от односельчан. Застолица продолжалась несколько дней, тем более, что этому способствовали материальные субсидии и талоны на спиртное, выда­ваемые сельским советом. В местных властных структурах работали тогда в основном бывшие фронтовики, которые абсолютно правильно воспринимали всё происходящее.

В эти дни состоялись мои встречи с вернувшимися из армии односельчанами Лебе­девым Ваней, Шмелёвым Сашей, Пожильцовым Васей, Гусевым Николаем, Ворониным Иваном и др. Тёплыми, радостными были беседы с девчатами, особенно с моими парт­нёршами по переписке.

Но радость этих встреч омрачалась моей физической слабостью (я не мог ходить без палочки) и сильной глухотой. Общение с людьми, особенно девчатами, давалось мне с трудом, я очень стеснялся своих физических недостатков. Беседы со знакомыми в Киверичах, где я учился 3 года, вызывали у меня большое волнение, мне приходилось предупреж­дать людей о слуховом дефекте, находить оправдание для окончания бесед.

В тот период вставал серьёзный вопрос, как жить дальше, чем заниматься в бли­жайшее время, какой путь выбрать для будущего. Возникала мысль стать военруком в НСШ с. Теблеши, тем более, что должность была вакантной. Мною рассматривался также вариант поступления осенью в Калининский педагогический институт, конечно при усло­вии, что мой слух восстановится. Обдумав все варианты, я решил отложить решение всех насущных жизненных вопросов до августа, т.е. в моём распоряжении было ещё два меся­ца.

В это время мы не сторонились колхозной работы, тем более что сила требовалась. Иногда в клубе проводились встречи с фронтовиками, на которых звучали иногда траги­ческие, но чаще смешные истории о фронтовой жизни. Нам хватало времени и на вечер­ние гуляния, после войны они стали популярнее. Музыкальным руководителем на таких вечеринках опять стал Лебедев Ваня, вернувшийся с фронта без ноги.

Несмотря на физическую ущербность, Лебедев также принимал участие в колхоз­ных работах. Мне припоминается жатва ржи и пшеницы конной жнейкой. Он управлял двумя лошадьми, а я следил за лотком жнейки и сгребал валки на землю. Так мы работали в течение нескольких дней, пока не скосили всё поле на платках (так назывался участок у леса).

Значительно позднее Лебедев И.Н. закончил Калининское музыкальное училище, а затем долгие годы работал художественным руководителем и баянистом в домах культу­ры ряда районов Калининской области.

Летом, когда я не принял ещё окончательного решения о своём дальнейшем жиз­ненном пути, мне неожиданно последовало предложение поступить на работу в органы Государственной безопасности. Несмотря на мои доводы, что я не могу подойти для столь ответственной работы по физическим и другим данным, начальник райотделения МГБ Губкин А.И. вселил в меня уверенность в необходимости данного выбора. Всячески под­держивал меня также оперуполномоченный РО МГБ Рябов А.В. (через несколько лет мне пришлось с ним вместе работать в УКГБ). Проверка моих документов закончилась, и в сентябре 1945 года я стал сотрудником органов Государственной безопасности и переехал на жительство в г. Калинин.

V. Начало службы в органах Государственной безопасности.

Первое время я работал в военной цензуре и овладел совершенно новой для меня профессией. В то же время я начал раздумывать, как же сочетать работу в органах с инва­лидностью. Пришёл к выводу: не ходить на комиссию по продлению инвалидности, пенсию не получать, а книжку инвалида ВОВ сдать в личный архив, что и было сделано. К тому времени слух стал улучшаться.

В 1946 году меня перевели в негласный состав Управления МГБ на оперативную работу. Здесь было интересно и намного сложнее. Первыми учителями по новой для меня деятельности были Дворцов Алексей Павлович и Виноградов Николай Алексеевич. Они научили меня работать с подсобным аппаратом, правильно отрабатывать оперативные документы, строго соблюдать основные правила конспирации.

В то время у меня сложилась крепкая дружба с сослуживцами, бывшими офицера­ми-фронтовиками Рысёвым Виктором Павловичем и Зыриным Василием Сергеевичем.

Дружба продолжалась несколько десятилетий, до тех дней, пока они оба не ушли из жизни. Вместе мы проводили свободное время в период холостяцкой жизни. Когда по­женились, дружили семьями. Но над нами всегда давлел лимит времени. Дело в том, что рабочий день в те годы продолжался не менее 13 часов в сутки: с 10 до 17, затем перерыв и с 20 до 2 часов ночи. В субботу работали до 17 часов. Таким образом, мы имели всего два вечера в неделю (в субботу и воскресенье). В рабочие дни после 2 часов ночи добирались до своих квартир пешком (трамваи уже не ходили). Рысёв из центра города ходил до Ворошиловки, я - до Пролетарки.

В течение 2 лет я проживал в качестве квартиранта на улице Большевиков, в семье Баюновых (Марии и Евдокии), являвшихся дальними родственниками односельчан с. Теблеши. Время после войны было беспокойное, ночью имели место грабежи, бандитские нападения. С учётом обстановки нам выдали оружие (трофейные пистолеты) для само­обороны, хотя применить их не пришлось ни разу. Видимо, слишком поздно возвраща­лись мы домой, почти к утру, и с бандитами не встречались.

В негласном коллективе было несколько весьма образованных и хорошо подготов­ленных в чекистском отношении сотрудниц. Среди них Александрова Валя, Ежова Аня, Трусова Таня, Чижова Нина, Сухова Валя и др. Почти в полном составе мы иногда со­вершали экскурсии на пароходе по реке Волге, отмечали День ЧК 20 декабря каждого го­да, ходили на танцы в Дом офицеров и т.п. Основным пристанищем для узкого круга мо­лодёжи был дом Рысёвых на Ворошиловке. Никогда не забудется гостеприимство и теп­лота матери Виктора Марии Тимофеевны. Она была для нас общей матерью в то тяжёлое послевоенное время.

Все из названных мною сотрудниц повыходили со временем замуж, в том числе за сослуживцев. Оформили семейные отношения и мои друзья Зырин B.C. и Рысёв В.П. У меня к 1947 году, т.е. к 23-летнему возрасту, тоже сформировалась идея обзавестись семь­ёй. К этому времени я искренне влюбился в Данилову Лидию Ивановну, 1927 года рожде­ния, работавшую после окончания 10 класса счетоводом-бухгалтером в железнодорожной школе и детсаду станции Калинин, проживавшую вместе с матерью в небольшом частном домике по улице 1-я Пролетарская.

Выбор одобрил мой старший брат Василий Иванович, посетивший Калинин во время отпуска. По просьбе матери невесты со мной провёл ознакомительную беседу её дед - Горячев Иван Гаврилович. Он проверил также мои документы, результатом остался до­волен.

4 ноября 1947 года наш брак был зарегистрирован, и я переехал с ул. Большевиков на новое место жительства. 7 ноября состоялась весёлая свадьба, прибыли родственники из Теблешстана, друзья по службе, сослуживцы со стороны новобрачной.

С тех пор наша супружеская жизнь продолжается при взаимной любви и семейном благополучии. 7 ноября 1997 года была очень пышно и торжественно отмечена наша зо­лотая свадьба.

Мать Лиды - Данилова Анна Ивановна - всю жизнь проработала формовщицей на хлебозаводе. Во время войны она потеряла на фронте мужа Данилова Ивана Михайлови­ча и сына Данилова Михаила Ивановича, офицера.

Такую тяжёлую утрату она не могла перенести все последующие годы. Меня она приняла как родного сына (тем более у нас одинаковые имена) и полностью отдавала се­бя, чтобы новая семья была прочной и оставалась дружной на долгие годы. Мне были созданы все условия для плодотворной служебной деятельности без больших домашних забот. За доброту, искренность, сердечность я стал называть Анну Ивановну мамашей.

Лето 1948 г. прошло в ознакомительных путешествиях по Теблешстану: в дер. Седуха, где проживала тётя, в дер. Заручье, где брат работал председателем колхоза. Интере­сен был первый приезд в с. Теблеши в новом семейном качестве. Соседи, знакомые, осо­бенно сельские девчата внимательно рассматривали избранницу, оценивали мой выбор. В конечном итоге отзыв был положительный. Лида снискала доверие среди односельчан своей непосредственностью, внимательностью к моим знакомым, а также отзывчивостью на просьбы теблешан встретить их в Калинине.

3 января 1949 года у нас родился сын Володя, долгожданный ребёнок. В доме во­царился праздник.

Весной 1949 года я был переведён по службе на гласную работу в оперативный от­дел управления МГБ по Калининской области. Мне было поручено вести дела на бывших членов антисоветских политических партий, а также на лиц, высказывавшихся против существующего строя. Всё это было сопряжено с проведением оперативных мероприятий, требовало вдумчивости и умения, а также чекистской смекалки и холодной рассудитель­ности. Мне сразу пришлось воспринять, прочувствовать, что оперативная работа - это людские судьбы. Стало быть надо всегда тщательно и полностью убеждаться в правиль­ности и надёжности принимаемого решения. А уж если допустил оплошность, то она не должна быть роковой, т.е. её надо свести к минимальным последствиям. На всю жизнь за­помнились слова очень опытного чекиста - зам. начальника отделения Александрова Ивана Александровича, который проповедовал, что не последним инструментом для опер­работника является интуиция, однако всегда надо смотреть в оба, чтобы не прозевать. Он же образно разъяснял подчинённым, что человек подобен драгоценному камню, но, к сожалению, в них попадаются трещины, которые простым глазом не разглядишь. Здесь нуж­но ювелирное мастерство. Так что смотри и смотри, чтобы не ошибиться. Все эти настав­ления сводились к тому, чтобы не допустить неоправданных, ошибочных решений при изучении проверяемых лиц.

Осенью 1949 года я был направлен в годичную школу переподготовки оперативно­го состава в г. Харьков. До мая 1950 г. мы - учащиеся - прошли полный курс по русскому языку (256 часов), литературе, истории, уголовному праву и естественно по чекистским дисциплинам.

Учебный процесс в школе был отлично налажен с точки зрения закрепления знаний практикой. Обычно после недельных лекций проводились специальные семинары с выставлением оценок учащимся. Кроме того, по отдельным темам специальных дисциплин организовались экзамены с оглашением протоколов по полученным оценкам. В протоколах часто указывались фамилии курсантов Дроздова, Донских, Яковлева, Сапожникова – показавших наиболее глубокие знания предмета.

Определенный интерес вызывали занятия по уголовному и процессуальному праву, особенно при рассмотрении юридических казусов. Припоминается один из них. Трое друзей отдыхали – "гудели" в санатории города Сочи. Период отдыха заканчивался. Приобрели на Москву три билета. Однако непосредственно перед отъездом один из друзей от перепоя скончался. Друзья решили под видом выпивохи ввести под руки умершего в вагон и проводница без подозрения согласилась. Во время размещения приятеля на нижней полке в купе пришел 4-ый пассажир и стал укладывать вещи на верхнюю полку. Друзья объявили, что они уходят в ресторан на похмелку, а друг их пусть мол отсыпается. В это время поезд тронулся, чемодан 4-го пассажира с верхней полки свалился на голову "спящего" попутчика. Не найдя пульса 4-ый пассажир решил, что его чемодан убил спящего  и чтобы скрыть это выбросил в окно набирающего ход поезда  мертвое тело. На вопрос возвратившихся из ресторана друзей, где их приятель 4-ый пассажир ответил, что он вскорости после их ухода поднялся и ушел вслед за ними в ресторан. Спрашивается в чем казус .

Преподаватель, проводивший занятие просил определить, по какой статье привлекать к ответственности 4-го пассажира? За убийство- умышленное или неосторожное, а также стоит ли вообще привлекать его к ответственности  и т.п.   Начиналась дискуссия, и слушатели лучше запоминали статьи кодексов. 

Не менее интересными были занятия по литературе. Здесь для развития широты знаний организовались походы в театры города Харькова при изучении произведений классиков.

 Казарменная, «холостяцкая» жизнь в школе позволяла также заниматься спортом. Я научился работать с 2-пудовой гирей, удивляя своих сокурсников, сдал норматив на 3-й разряд по бегу на 1000 метров и получил классификационный билет. На областных сорев­нованиях общества «Динамо» в беге на 5000м я занял второе место, о чём было объявлено по радио и опубликовано в печати. Друзья поздравляли меня, и я раскрыл им суть так на­зываемой победы. На дистанции было всего 2 человека, я пришёл вторым, уложившись лишь в норматив ГТО, вот и всё достижение.

Холостяцкую жизнь украсил приезд жены в мае месяце. Но при этом не обошлось без казуса. В полученной мной телеграмме вместо вагона № 10, в котором следовала же­на, был указан вагон № 1 (нуль по техническим причинам выпал, был отрезан). Естествен­но у вагона № 1 встреча не состоялась, и обескураженную в слезах жену я отыскал в конце поезда. Потом всё уладилось.

Школа, которую я закончил с отличием, дала мне такие знания, что я пришёл к твёрдому убеждению поступать на заочное отделение исторического факультета Калинин­ского педагогического института.

По возвращении из школы  в УКГБ пришлось поменять несколько направлений в работе: оперативно обслуживать ряд объектов, проверять поступающие сигналы, участ­вовать в проверках допущенных злоупотреблений в 1937-1938 гг. Припоминается проверка факта нарушения следственной практики сотрудником нашего управления      Г.И. Романовым. Бывший подследственный, а в 1952 году зам. министра сельского хозяйства Украи­ны, Алексеев на наш запрос ответил, что Романов ни в чём не виноват, он выполнял ука­зания «верхов».

Несмотря на перегрузку в чекисткой работе меня всё время занимала мысль о по­лучении высшего образования, т.е. поступлении на учёбу в пединститут. Тем более, что домашние условия мне этому способствовали.

В августе 1950 года я вместе с очниками успешно сдал приёмные экзамены и был зачислен на заочное отделение исторического факультета. Учиться самостоятельно при­шлось напряжённо. Из отведённых для себя двух субботних вечеров и двух полных вос­кресных дней я обычно за две недели готовил экзамен или зачёт по какому-либо предмету за полугодие. В итоге получалось, что за один год учёбы я заканчивал два курса института по всем дисциплинам. За 2 года были сданы все экзамены за 4 курса, а на третий год я сдал зачёты и экзамены за 5 курс, и вместе с очниками сдал все государственные экзамены. В течение учёбы троек у меня не было. В день сдачи последнего госэкзамена мне начальник отдела Назаров Александр Владимирович разрешил на вечернюю работу не выходить, сделать вечер праздничным. Таким образом, в 1953 году у меня на руках появился диплом об окончании пединститута, подписанный директором Полянским.

После смерти И.В. Сталина в марте 1953 года произошла перестройка системы ор­ганов КГБ, госбезопасность перешла в состав министерства внутренних дел. Были сокра­щены часы ночной работы до 24.00. Однако оперативность в решении вопросов не снижа­лась, требовательность повышалась.

В 1955 году мне, начальнику отделения в звании майора, было предложено поехать в московскую двухгодичную школу на учёбу для подготовки к работе в качестве советни­ка в органах госбезопасности ГДР. Я дал согласие, хотя местное начальство ехать не сове­товало. В школе предусматривалось освоить немецкий язык, курс страноведения, а также пройти полную чекистскую подготовку для работы в условиях заграницы.

Для эффективного изучения немецкого языка были созданы небольшие группы учащихся. В нашу группу вошли эстонцы Кикас Э.П. и Жуковец Я.П., украинцы Веременко Г.В. и Молчанов П.В., из Белоруссии Ходяев С.П. Преподавателем группы была общая любимица Евгения Алексеевна Женихова. Далеко не всем давался язык, все испытывали затруднения. Однако мы добились, что язык стал разговорным и вполне обеспечивал об­щение с немцами. Мне удалось все дисциплины по языку сдать на «отлично». Однако под­водило произношение, особенно в первое время.

Продолжая изучение языка в Германии с учительницей-немкой, мы почувствовали, сколь далёк наш язык от совершенства. Несколько улучшились знания после проживания в немецкой семье в течение 4 месяцев. В конечном итоге язык стал рабочим и в полной ме­ре использовался при решении чекистских задач.

В период учёбы в указанной школе в семье родилась дочь Лариса 19.01.1956 г. Я еженедельно приезжал из Москвы в Калинин и привозил по заказу соответствующие про­дукты. Как-то произвольно получилось, что в период рождения сына я отсутствовал поч­ти год - учился в Харькове, а в 1956-57гг. в Москве. Однако заботливые женские руки ма­тери и бабушки в обоих случаях выходили детей. Затем они получат вполне нормальное воспитание, высшее образование и станут заслуженными людьми.